Ирина Роднина: «России не простили мощную Олимпиаду в Сочи»

– Ирина, перед началом Олимпиады все следили за новостями из Международного олимпийского комитета, словно во время войны – за сводками с фронта. Легкоатлетов из-за пресловутого допингового скандала так и не пустили в Бразилию. Как вам такое решение? 

– Заседание исполкома МОК было закрытым, и я не знаю, в чем конкретно нас обвиняют и какие доводы в защиту приводили представители нашей страны. Мы знаем только результат. Конечно, очень больно и досадно за наших ребят. Обидно за такое отношение к российским спорт­сменам и вообще к стране. Когда человек виновен, он должен понести наказание. Назовите факты, докажите, укажите фамилии, и тогда будем разбираться с виновными. Но когда огульно всех гребут под одну гребенку, рушатся принципы олимпийских идеалов. Невольно начинаешь думать о том, что срабатывают какие-то политические мотивы. Почему должны пропустить Олимпиаду те, кто не был замечен в допинговом скандале?! Почему «чистая» двукратная олимпийская чемпионка Лена Исинбаева не может выступать?! Про допинг всегда все знали, и давно. Мельдоний – да, это проблема. Но наше медико-биологическое агентство находится не в системе спорта, оно принадлежит Министерству здравоохранения. Может быть, из-за этого у нас произошли непонятные ситуации?! И наверное, самое главное – мы забыли, что чем выше ты поднимаешься, тем больше с тебя спрос. Ведь какая у нас победа была в Сочи! Какие потрясающие церемонии открытия и закрытия! Мы показали всему миру наше гостеприимство и широкую душу! За всю историю Олимпийских игр такого размаха и мощи не было. Конечно, этого нам не простили. А мы, пребывая в эйфории, совсем забыли, что против нас обязательно начнется борьба. 

– Но ведь был доклад канадского юриста Ричарда Макларена, в котором он обвиняет наших чиновников и ФСБ в сокрытии результатов и в подмене анализов, МОК это показалось правдоподобным. 

– Мне удивительно, что такой серьезный юрист, который предоставляет материал, не приводит никаких конкретных доказательств. Или нам не всё сказали?! А его аргумент, что будто бы за все отвечала ФСБ и поэтому вся информация закрыта, для юриста-профессионала звучит на уровне, простите, плинтуса. Да, есть какие-то фамилии в докладе, но четко не указано, в чем они виноваты. За последние месяцы мы только и делали, что оправдывались и выполняли разные условия. Поменяли всех членов Федерации легкой атлетики, закрыли нашу дорогостоящую лабораторию, исключили из списка команды спортсменов, которых обвиняют в допинге. Скажите, что еще не выполнили?! А все равно продолжается охота на ведьм! «Допинга на координацию, на то, чтобы побороть тот страх, не существует...» 

– То есть вы уверены, что опять наказывают Россию? 

– Тут не вопрос о наказании нашей страны. Думаю, сейчас рушится вообще олимпийское движение, которое уже много раз испытывали теми же терактами в Мюнхене в 1972 году и в Атланте в 1996 году. В разное время было много бойкотов команд, начиная с 1920 года, когда не пустили немцев. Были трудности с продвижением олимпийского огня, например в Пекине. И допинговые скандалы были. Но как-то со всем этим справлялись. И вот сегодня тоже идет испытание. В последнее время нас провоцировали на какие-то резкие движения: хлопнуть дверью, уйти. Мы этого не сделали, слава Богу, хватает выдержки. Я вспоминаю 1980 год, когда наша команда летела на зимние Игры в Лейк-Плэсид. За день до открытия той Олимпиады МОК должен был решить: давать право Москве проводить летние игры или нет. Тогда же в каждом из нас видели человека, который пришел воевать в Афганистан. И мы прекрасно понимали, что если будет отрицательное решение, то всей сборной поднимаемся и уезжаем домой. Но право на Олимпиаду в Москве отстояли. Нельзя всегда всё запрещать

 – Не кажется ли вам, что скоро соревноваться будут химические возможности, а не спорт­смены? 

– Так к этому уже и пришло. Был период, когда соревновались спортсмены, потом стали соревноваться тренеры и тренерские технологии. Затем – возможности одного государства с возможностями другого, чтобы создавать лучшие условия для спортсменов. И сейчас, конечно, идет борьба технологий. Но вы должны понимать, что никакой допинг невозможен во многих видах спорта. Я не могу себе представить, ЧТО в этом плане можно предложить фигурному катанию или фристайлу. Допинга на координацию, на то, чтобы побороть тот страх, когда ребята идут на сверхэлементы, не существует. Пьер де Кубертен, который был президентом МОК в начале прошлого века, в своем выступлении как-то сказал, что самый большой враг олимпийского движения – профессиональный спорт. А вот господин Самаранч в принципе и сделал эти Игры профессиональными, то есть коммерческими. Это сейчас мы и пожинаем. Нельзя всегда всё запрещать. Вы можете мне сказать что-то, что ВАДА разрешило бы?! После Олимпийских игр и перед чемпионатом мира по фигурному катанию у меня была температура 39 градусов. Мы уже не успевали сдать документы о том, что я могу принимать жаропонижающие и противовоспалительные препараты. Так около меня трое суток сидел врач и делал мне спиртовые компрессы. Больше позволить мы ничего не могли. Меня как человека лишают права быть здоровым! Все, что запрещают, мы знаем, а что можно? Как поддерживать свое здоровье? А когда на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити к тебе в комнату в пять утра приходят брать анализы?! Я хочу на вас посмотреть, если к вам в такое раннее время будут стучаться в дверь и вы должны встать, а потом на глазах у пяти человек сдавать эти анализы. А дальше выходить на соревнования и выступать. Мы что – подопытные кролики?! Борьба за чистоту в чем-то нарушает этику и человеческую норму. Если мы признали, что спортсмен – это профессия, значит, должны быть органы, которые эту профессию защищают и поддерживают. 

– Ирина, как думаете, Владимир Путин мог позвонить президенту МОК Томасу Баху и попросить, чтобы нашу сборную не лишали участия в Олимпиаде? 

– Возможно, он мог позвонить и поговорить с ним. Но там же сидят еще более ста пятидесяти человек, которым тоже наверняка раздаются звонки. У каждого есть свои «ниточки», за которые дергают. Думаю, там было много всякого